Всем нам известно выражение “поставить крест” — признать что-либо бесперспективным и несостоятельным. На Голгофе Христос в буквальном смысле слова “ставит крест” на нашем образе Бога и человека. Вседержитель не просто парит высоко в облаках, безучастно взирая на копошащийся внизу человеческий муравейник. Он добровольно пригвождается к человеческой судьбе каждого из нас — со всеми ее проблемами, скорбями и разочарованиями. Он становится беспомощным и слабым, однако именно это бессилие Всесильного ясно показывает: Бог никого не заставляет следовать за Собой, на сторону Распятого можно встать лишь добровольно.
Сегодня нам постоянно предлагают рекламный образ молодого, сильного, здорового и улыбающегося человека. Крест показывает нам изуродованную, страдающую и умирающую в самом расцвете человеческих сил жизнь, тем самым напоминая: именно в состоянии бессилия, натыкаясь на собственные границы и не понимая, куда дальше идти, мы особым образом можем встретиться с Богом. В этом случае Крест становится не бессмысленным тупиком, но неожиданным переосмыслением и новым началом в тех обстоятельствах нашей жизни, которые могут показаться совершенно безысходными.
Христос также “ставит крест” и на ожиданиях окружающих. Толпа, ликовавшая во время Его входа в Иерусалим, всего через несколько дней вопит “распни Его!”. Единство последней совместной Трапезы всего через несколько часов разрушается бегством учеников. Христос умирает в одиночестве, окруженный своими торжествующими противниками, равнодушными римскими солдатами, приговоренными к смерти преступниками и лишь несколькими Своими последователями, которые хотели бы, но не в силах изменить ход событий. Наверное, ни один из апостолов не мог представить себе такого “праздника” – как никто из нас в начале этого Великого поста не мог вообразить, что Страстная Седмица для многих будет проходить перед экраном компьютера, телефона или телевизора.
Казалось бы, непреодолимый карантин Голгофы, запечатанный властями гроб и ритуальная самоизоляция Великой субботы должны были полностью разрушить сообщество учеников Христа. Однако оно продолжает существовать в малых делах совместного служения — в поручении Иоанну Богослову заботиться о Богородице, в погребении Распятого Иосифом и Никодимом, в желании жен-мироносиц помазать благовониями тело Учителя. Тем самым все они принимают Крест в свою жизнь — пусть пока и не осознавая, что он для них означает. Именно в этой повседневной верности Распятому и друг другу, когда вроде можно было опустить руки и вернуться к своим повседневным делам, происходит чудо явления Воскресшего — не в Иерусалимском храме, не в синагоге, но в обычной комнате, запертой на засов в страхе перед опасностями окружающего мира. Ведь расстояние в отношениях с Богом — не главное, как показывают распятые разбойники, каждый из них — на одной и той же “социальной дистанции” от Христа, однако определяет не она, а лишь их состояние сердца и внутренний выбор.
Да, это совсем не то, чего ожидали апостолы — но вместе с тем и намного больше их самых смелых мечтаний. Поэтому Крест — это орудие созидательного разрушения, именно он уничтожает все человеческие иллюзии и создает из горстки исполненных страха галилейских рыбаков великую христианскую Церковь. Она — не творение их собственных рук, не просто еще одна человеческая организация, но, как говорят богослужебные тексты, Сам Христос “приобрел Ее Своей драгоценной Кровью”. Читая евангельские тексты Страстной Пятницы, мы, в отличие от апостолов, уже знаем их пасхальную концовку. Но подобно им, мы задаемся вопросами о нашем будущем. Вся его перспектива также определена Крестом: завершение и исполнение человеческой истории — это “знамение Сына Человеческого”, Того, Кто называет Себя в Апокалипсисе “Альфой и Омегой”, “Началом и Концом” (Откр. 1,8) человеческой истории.
Некоторые церковные авторы древности истолковывали это наименование, указывая на греческое слово “ἀγαπάω”, “я люблю” (его первая буква — альфа, а последняя – омега). Именно здесь заключается вся тайна Креста, тайна отношения Бога к миру, и чтобы понять ее, нужно сделать это слово девизом, началом и концом нашей жизни, особенно сейчас, когда все мы так нуждаемся в малых делах любви и поддержки. И тогда вместе с апостолом Павлом каждый из нас, даже находясь далеко от храма, сможет сказать: “я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе” (Рим. 8,38-39) — любви Креста, любви распятой и воскресшей две тысячи лет назад, любви распинающейся и воскресающей до сих пор.
Протоиерей Владимир Хулап.