Это кажется невероятным, но в блокаду не только работали театры, заводы, школы, звучала музыка, но и рождались дети. Причём крох было немало. В голодном и страшном 1942 году заботливые руки врачей и акушерок приняли 991 малыша!
На свет, иногда под вой сирен и грохот артобстрелов, младенцы появлялись в роддоме № 2, расположенном на Фурштатской, 36 (бывшей ул. Петра Лаврова). Это единственный родильный дом, который был открыт в Ленинграде в годы Великой Отечественной войны (все остальные переоборудовали в госпитали). На посту всё время осады оставались 16 врачей и 35 медсестёр.
Молочная сестра
Вот лишь несколько историй. Ирочка Львова родилась в 1943 году. Мама Нина Валерьяновна — инженер, отец Владимир Николаевич служил в комендатуре. Девочка была слабенькой, и её на некоторое время оставили под присмотром врачей. А далее произошёл случай, где сплелись горе, радость и то особое чувство поддержки, характерное для ленинградцев той поры. У одной из пациенток умерла дочь, а молока, несмотря на истощение, оказалось много. И она сама предложила кормить других детей. Одной из счастливиц стала Ирочка. Сегодня она уверена — это спасло ей жизнь.
«Мама всё удивлялась, придёт, а я лежу довольная, сытая, — с улыбкой рассказывает Ирина Владимировна. — Потом секрет раскрылся. После войны мы нашли эту удивительную женщину, подружились. Дети Анны Никифоровны считали меня своей молочной сестрой».
День рождения Ариадны Кетлинской — 22 июля 1942 года.
«Тогда мы жили на Петра Лаврова, 43, и мама отправилась в роддом пешком, — вспоминает Ариадна Николаевна. — Роды прошли неплохо, а потом начался ад. Наша семья была на грани жизни и смерти. У меня по телу пошли гнойники. Дом стоял у Таврического сада и к Неве брели за водой. Несмотря ни на что, находилось место любви. В 1943-м здесь же родилась моя сестра. А я сама, спустя годы, стала акушером.
Паёк отдавали беременной Солмаз Яковлева родилась в год снятия блокады. Мама — русская девушка Валентина и отец — азербайджанец Садык, познакомились на фронте. Вспыхнуло сильное чувство. Их часть уже гнала врага по Европе, так что обвенчал пару католический священник».
«Вопреки всему я была крупной, 3 кг 600 г, — говорит Солмаз Садыковна. — Как потом выяснилось, друзья и родственники, несмотря на ужасный голод, отдавали блокадные пайки беременной маме. Потом, правда, резко похудела, развилась дистрофия. Маме надо было возвращаться в часть, и она оставила меня с бабушкой в Ленинграде. Есть стало совсем нечего. Бабушка чудом доставала какие-то овощи, крошки хлеба протирала через марлю и давала мне».
Солмаз после окончания мединститута вновь пришла в роддом на Фурштатской уже врачом. Проработала здесь много лет и сейчас, как самое дорогое, хранит фотографии мальчиков и девочек, которым помогла появиться на свет.
Удивительно, но в блокаду 80% будущих мам стояли на учёте в женской консультации. А в роддоме не только выхаживали, но и 3 раза в день кормили ослабевших женщин. Больничным питанием руководил главный врач. Было организовано три стола: общий, вегетарианский и слабый. Готовые блюда из кухни вручную доставляли на отделения и по весу раздавали больным.
Вот архивные записи, которые здесь вели с момента основания (1937 г.). Строки блокадного времени.
«7 августа 1942 года. На Фурштатской развернуто 159 терапевтических и 20 акушерских коек. Сюда направляли больных из поликлиники и доставляли тяжёлых, подобранных на улице. В родильное отделение за 1942 год поступили 1152 беременные, из них разрешилась 991».
«В детском отделении 75 кроватей. Палаты светлые и чистые. Паровое отопление заменили временными печами, температуру поддерживали 20-22°С, в материнской палате значительно холоднее».
«1943-й. Родильный дом дважды едва не превратился в груду кирпичей. Сначала во время налёта попала фугасная авиабомба. Разрушились две палаты и операционные, пострадали 7 человек. Второй раз при артобстреле воздушной волной и осколками снаряда выбило 128 рам, покорёжило наружные стены. Чудо, что обошлось без жертв».
«1944-й. Врачи снова стали вести санитарно-просветительскую работу, в роддоме выходила стенгазета по уходу за новорожденными, открылась библиотека с популярной литературой на эту тему».
В год, когда сняли блокаду, из 2196 рожениц разрешились 2176. Остальные умерли, ведь смертность ещё оставалась высокой. Но уже стало легче, появилась на свет даже 21 двойня! Жизнь продолжалась.
Чем кормили будущих мам в роддоме на Фурштатской
27.12.1942. Завтрак (он практически не менялся): масло сливочное (10 г), сыр (37 г), каша пшённая, хлеб, кофе. Обед: суп гороховый на мясном бульоне, отварное мясо с пшённой кашей, кофе. Ужин: каша рисовая, компот.
28.12.1942. Обед: суп овсяный, пшённая запеканка, компот.
29.12.1942. Обед: щи кислые вегетарианские, рыба с кашей, компот из сухофруктов.
За время блокады на питание не поступало ни одной жалобы.
Юрий Владимирович Белов, петербургский художник, член Союза художников РФ, провёл в Ленинграде всю блокаду:
— Хорошо помню каждый блокадный день. Но в своём творчестве к войне я вернулся только в 1980-е годы, сделав графическую серию «Ленинград 1941 (сентябрь-декабрь)». Считаю, что блокаду во многом вытянули наши женщины. Они не сдавались, готовили хоть какую-то пищу, из чего придётся. Такой героиней была и моя мама… Низкий поклон всем ленинградкам, отстоявшим город. До сих пор с ужасом вспоминаю один момент — мы зимой с мамой шли по городу, и вдруг она упала. Подумал, что всё, умерла. Столько в голове пронеслось, такая боль! Но она встала… Голодный обморок. Так и весь Ленинград всё равно встал, назло врагу.