Церковная жизнь блокадного Ленинграда составляет важную, однако малоизвестную страницу истории нашего города. Роль блокадного духовенства в укреплении духа защитников Ленинграда, к сожалению, обойдена широким вниманием общественности. Среди страха, голода, страданий измученной паствы священники православных храмов показывали примеры удивительной стойкости, христианского терпения и выдержки. Они поддерживали и ободряли прихожан, не давая погаснуть надежде, что не будет оставлен и побежден русский народ, что их соборная молитва окажется услышана, и город выстоит. Именно вера являлась тем источником, откуда черпали силы многие защитники и жители Ленинграда.
Николо-Богоявленский морской собор, зима 1942 г.
К началу Великой Отечественной войны в Ленинградской епархии — одной из крупнейших в стране – к 1941 г. уцелели лишь немногие православные храмы, отсутствовали монастыри, духовные учебные заведения.
Не были еще изжиты церковные расколы 1920-х гг. В самом городе и северных пригородах, оказавшихся в кольце блокады, в ведении главы епархии митрополита Алексия (Симанского) находились: Николо-Богоявленский кафедральный и Князь-Владимирский соборы, кладбищенские церкви Никольская Большеохтинская, Волковская и Спасо-Парголовская, а также храм великомученика Димитрия Солунского в Коломягах. К обновленческому движению принадлежали Спасо-Преображенский собор и церкви на Серафимовском кладбище и станции Лисий Нос. Ими управлял протопресвитер Алексий Абакумов. Последним иосифлянским храмом была Свято-Троицкая церковь в Лесном, где служил иеромонах Павел (Лигор).
Эти 10 православных храмов оставались действующими в течение всей блокады.
Общее количество штатных православных священнослужителей в Ленинграде не превышало 25 человек, кроме того, было около 30 приписных, заштатных и катакомбных (тайных) священников. Из этих 55 священнослужителей от голода умерло 18. Кроме того, погибли сотни церковнослужителей, певчих и членов приходских советов.
22 июня 1941 года Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский) обратился с посланием к верующим и благословил их на борьбу за оборону Отечества. Это послание зачитывалось в храмах Ленинграда, и люди уходили на фронт, как на подвиг, благословленный Церковью.
митрополит Сергий (Старгородский), Патриарший Местоблюститель
«Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг. <…> Путем самоотвержения шли неисчислимые тысячи наших православных воинов, полагавших жизнью свою за родину и веру во все времена нашествий врагов на нашу родину. Они умирали, не думая о славе, они думали только о том, что родине нужна жертва с их стороны, и смиренно жертвовали всем и самой жизнью своей. Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу».
По предложению митрополита Алексия, уже с 23 июня 1941 г. приходы Ленинграда начали сбор пожертвований на оборону страны. Владыка поддержал желание верующих отдать на эти цели имевшиеся в храмах запасные суммы.
Во всех приходах для солдат собирались теплые вещи, продовольствие для больных, несмотря на запрещение благотворительной деятельности Православной церкви в 1918 году. Официально приходам разрешалось перечислять деньги только в общественные фонды (Фонд обороны и Красного Креста). Сборы денежных средств продолжались на протяжении всей войны. Вносились пожертвования на эскадрилью им. Александра Невского и танковую колонны им. Дмитрия Донского, покупались подарки для бойцов Красной армии. Общая сумма патриотических взносов духовенства и мирян Ленинградской епархии за годы войны составила около 17,5 млн руб.
Танковая колонна им. Дмитрия Донского
Духовенство северной столицы не только утешало молитвами оставшихся прихожан, но и поощряло их к самоотверженному труду, вселяло веру в победу над врагом. Священнослужители в своих проповедях разоблачали антихристианскую и античеловечную сущность фашистской идеологии. Горячий отклик в сердцах верующих находили ежедневные молитвы о победе русского оружия. Кроме того, от имени Церкви подвергались осуждению дезертирство, сдача в плен, сотрудничество с оккупантами.
Весь период блокады продолжался значительный рост религиозного чувства горожан. Тысячи людей со слезами раскаяния обращались к Господу и принимали крещение. Среди людей в тяжелой степени дистрофии, умиравших от голода, было много тех, кто перед смертью вспоминал слова Евангелия и призывал имя Господне.
Верующие у Спасо-Преображенского собора. Пасха 1942 г.
«Храм был, возможно, единственным местом, где человек не чувствовал одиночества и страха смерти среди ужасов блокады», — отмечает нынешний настоятель Николо-Богоявленского морского собора протоиерей Богдан Сойко.
Верующими становились и защищавшие город бойцы, нередко рисковавшие своей жизнью. В одном из писем с фронта, характеризующем типичность ситуации того периода, солдат М.Ф. Черкасов писал домой матери: «Мама, я вступил в партию… Мама, помолись за меня Богу».
Богослужения в Ленинградских храмах утром начинались в 8:00, вечером — в 16:00, поскольку молящимся нужно было успеть благополучно вернуться домой до наступления комендантского часа. Молодые церковнослужители ушли в армию, народное ополчение, на оборонное строительство. Оставшиеся изучали средства противопожарной и противовоздушной обороны и возглавили соответствующие группы прихожан, созданные при каждом храме. Проводилась маскировка золотых церковных куполов с помощью чехлов, маскировочных сетей и окраски в защитный цвет.
Представители духовенства наравне со всеми жителями несли труды по обороне города, входили в группы самозащиты МПВО. Например, в справке, выданной 17 октября 1943 г. архимандриту Владимиру (Кобецу) Василеостровским райжилуправлением говорилось, что он «состоит бойцом группы самозащиты дома, активно участвует во всех мероприятиях обороны Ленинграда, несет дежурства, участвовал в тушении зажигательных бомб». В газетном сообщении о вручении медали «За оборону Ленинграда» протоиерею Михаилу Славнитскому отмечалось, что он состоит в 18 группе самозащиты и несет дежурство по обеспечению общественного порядка в своем доме.
Архимандрит Владимир (Кобец) (21 мая 1884 — 24 января 1960)
протоиерей Михаил Славнитский (07 ноября 1887– 06 июня 1985)
Активно включилось духовенство города в подписку на военные займы, сбор пожертвований в фонд обороны. К 1 июня 1944 г. сумма таких пожертвований достигла 390 тыс. руб.
Однако основной поток даяний шел от верующих. Хотя к середине 1942 г. население Ленинграда резко сократилось, деятельность городских церквей, особенно патриотическая работа, не только не пришла в упадок, но даже возросла. Оставшиеся ленинградцы сплачивались вокруг своих храмов.
В голодную зиму 1941 — 42 гг. православные приходы регулярно снабжались вином и мукой для причащения богомольцев. В отношении старшему инспектору сектора адмнадзора Ленсовета А. Татаринцевой от 26 февраля 1942 г. говорилось: «Князь-Владимирский собор сообщает о получении 23 февраля с.г. по разверстке Ленгоротдела вина и муки для культовых надобностей и приносит Вам глубокую благодарность за оказанное Вами содействие в деле получения этих крайне необходимых продуктов».
Обращение о выдаче муки и вина для литургии от двадцатки Николо-Богоявленского собора
Рано наступившая зима 1941 г. оказалась на редкость суровой. В городе почти прекратилась подача электроэнергии, остановился транспорт, многие здания не отапливались. В храмах температура упала до нуля, порой замерзало масло в лампадах, все больше людей умирало от голода. Протоиерей Николай Ломакин, давая свидетельские показания на Нюрнбергском процессе, рассказывал, что вокруг Никольской церкви на Большеохтинском кладбище можно было в течение целого дня видеть от 100 до 200 гробов, над которыми совершал отпевание священник. Всем ленинградским священнослужителям, в том числе митрополиту Алексию, приходилось постоянно заниматься этим скорбным делом.
Защиту и утешение верующие искали в храмах у чтимых святых образов. В Князь-Владимирском соборе люди приходили к главной святыне города Казанской иконе Божией Матери и образу Божией Матери «Скоропослушница». В Николо-Богоявленском соборе особым почитанием пользовались иконы Святителя Николая и Божией Матери «Неопалимая Купина», с которыми митрополит Алексий совершал крестные ходы вокруг храма.
Приходили верующие и к закрытой в 1940 г. часовне Ксении Блаженной на Смоленском кладбище, где в период блокады производились массовые захоронения умерших от голода горожан. Люди молились у закрытых дверей часовни и по давней традиции писали записочки со своими просьбами и мольбами. Живущие ныне блокадники рассказывают, что детьми они воспринимали святую, как реально существующего человека, которая живет с ними в осажденном городе. Много верующих также бывало у окошечка усыпальницы святого преподобного Иоанна Кронштадтского.
Ленинград сражался не только силой оружия, но и молитвой Церкви, силой общего воодушевления. В чин Божественной литургии вводились специальные молитвы о даровании победы нашему доблестному воинству и избавлении томящихся во вражеской неволе. Все свои силы для того, чтобы службы продолжались, прилагал митрополит Алексий. Не обращая внимания на артобстрелы, он, зачастую пешком, посещал ленинградские храмы, беседовал с духовенством и мирянами.
До лета 1941 г. митрополит Алексий жил в скромной комнате на колокольне Князь-Владимирского собора. Затем он переехал в небольшую квартиру на хорах третьего этажа Николо-Богоявленского собора, который стал кафедральным.
Митрополит Алексий (Симанский)
Двери квартиры владыки были открыты для всех посетителей. По воспоминаниям протоиерея Николая Ломакина: «Очень многим владыка из личных средств оказывал материальную помощь, немалым лишая себя, по-христиански делился пищей. Желая молитвенно утешить и духовно ободрить пасомых, …он нередко сам отпевал усопших от истощения мирян, невзирая при этом на лица, — и обставлял эти погребения особенно торжественно».
Священнослужители, сами испытывая все невзгоды, понимали, как нуждаются люди в поддержке, утешении. Многие из них, уже очень немолодые, жили далеко от своих храмов. Например, протоиерей Иоанн Горемыкин, настоятель храма Димитрия Солунского в Коломягах, на восьмом десятке лет каждый день пешком добирался с Петроградской стороны в свой храм. В конце войны обессилившего в блокаду священника везли к службам на финских саночках.
Протоиерей Иоанн Горемыкин, настоятель храма вмч. Димитрия Солунского в Коломягах
Священники и их паства в блокированном городе жили одной судьбой. Вокруг храмов существовали объединения людей, которые помогали друг другу выжить, выстоять.
Фактически автономно, без какого-либо существенного вмешательства городских властей функционировала община обновленческого Спасо-Преображенского собора. В его подвале было оборудовано бомбоубежище на 500 человек для прихожан и жителей окрестных домов, в котором старались поддерживать положительную температуру. Имелся кипяток, запас медикаментов, в случае необходимости в подвале можно было переночевать. Людям помогали деньгами, дровами, свечами, маслом для освещения и т.д.
Много народа собрало первое военное Пасхальное богослужение 1942 года. Оно специально было перенесено на 6 часов утра, и это позволило избежать больших жертв, поскольку именно к Пасхе немцы приурочили особенно яростный налет на Ленинград. Бомбили прицельно, стараясь поразить действующие храмы.
Бомба попала в здание, расположенное рядом с Никольской Большеохтинской церковью. Ее настоятель протоиерей Михаил Славнитский вынес из разрушенного дома несколько стариков и детей. Шедшие на богослужение уцелели только благодаря тому, что оно было перенесено. Особенно серьезные повреждения были нанесены в пасхальную ночь Князь-Владимирскому собору.
Мемориальная доска на стене Князь-Владимирского собора, установленная в 2010 г.
Многие верующие в ту Пасху вместо куличей освящали кусочки блокадного хлеба. Митрополит Алексий Пасхальное богослужение совершил в Николо-Богоявленском соборе. Хотя с огромным трудом удалось раздобыть и вставить стекла в выбитые окна, в храме было темно и холодно. К празднику прихожане сумели изготовить насколько десятков свечей, но их не хватало. Слабый свет лампад едва рассеивал мрак. В любую минуту мог снова начаться налет.
«Но враг не в силах был погасить свет, который горел внутри нас. Мы хранили в себе этот свет, верили в победу», – писал позднее в своих воспоминаниях митрополит Алексий.
11 октября 1943 г. по поручению Президиума Верховного Совета СССР впервые за все годы советской власти 12 ленинградским священнослужителям были вручены правительственные награды — медали «За оборону Ленинграда».
Позднее этой медалью наградили еще несколько клириков, но отнюдь не всех. Так, протопресвитер Павел Фруктовский, понесший столько трудов в 1941 — 1942 гг. оказался обойденным. Причиной послужил факт его высылки из Ленинграда в 1935 г. Всего же правительственные награды получил 21 ленинградский священнослужитель, в том числе 12 – две медали: «За оборону Ленинграда» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
Сотни священнослужителей, включая тех, кому удалось вернуться к 1941 г. на свободу, отбыв срок в лагерях, тюрьмах и ссылках, были призваны в ряды действующей армии. Многие иереи к началу войны остались без прихода, без паствы и призывались на общих основаниях. Десятки из них защищали город святого Петра или служили потом в Ленинградской епархии.
Награжденные медалью «За оборону Ленинграда» осенью 1943 г.
Торжественно и празднично отмечалось ленинградским духовенством и верующими полное освобождение города от вражеской блокады. Во всех храмах по благословению митрополита 23 января 1944 г. были совершены благодарственные молебствия. Через три дня прихожане Серафимовского храма на Серафимовском кладбище раздолбили мерзлую землю, достали и подняли спрятанные «под спудом» храмовые колокола. Звон этих колоколов не умолкал больше суток.
2 февраля 1945 г. на Поместном Соборе митрополит Алексий был избран Патриархом Московским и всея Руси. Вскоре после интронизации он приехал в Ленинград. Свое слово за богослужением в Никольском соборе 1 апреля владыка посвятил блокаде.
Патриарх Московский и всея Руси Алексий I
«Вспоминается мне, как под грохот орудий, под страхом смерти вы спешили придти в этот святой храм, чтобы излить перед Господом свои скорбные чувства… Вспоминаю я, как мы совершали богослужения под грохот разрывов, при звоне падающих стекол, и не знали, что с нами будет через несколько минут… И хочется мне сказать: Град возлюбленный! Много горького пришлось пережить тебе, но теперь ты, как Лазарь, восстаешь из гроба и залечиваешь свои раны, а скоро и предстанешь в прежней красоте… Я призываю благословение Божие на град сей, на братий сопастырей моих, о которых сохраняю самые теплые воспоминания. Они разделяли со мной все труды, испытывали много скорбей, еще больше, чем я, и теперь несут тяжелый подвиг… И будем молиться, чтобы Господь простер благословение свое над Русской Церковью и над дорогой Родиной нашей».
Обращение к Церкви в блокадном Ленинграде носило массовый характер, более значительный, чем в большинстве других районов страны. Религиозный фактор сыграл очень важную роль в обороне города. Действовавшие весь период блокады храмы активно способствовали мобилизации материальных средств и духовных сил ленинградцев. Это не могли не учитывать городские власти, их церковная политика начала меняться еще до кардинального изменения общегосударственного курса. Церковь начала бурно возрождаться в годину тяжелых испытаний для русского народа. Она была вместе со своей паствой в нечеловеческих условиях блокадного Ленинграда, заслуженно укрепив свой авторитет и расширив влияние.
По материалам статей «Религиозная жизнь в блокадном Ленинграде» д.и.н. М.В. Шкаровского и «Государственно-церковные отношения в блокадном Ленинграде» к.и.н. О.А. Рашитовой.
Источник — Официальный канал Санкт-Петербургской епархии Русской Православной Церкви на Яндекс.Дзен.